О добром,братском соседе 

А зрительный зал там оказался потрясающий. Особенно теплый и особенно доброжелательный.

И те, кто пришел на наш спектакль, — все как один, не сговариваясь, молча! — листовки подобрали и выбросили в урны. (Я еле успела одну прихватить себе на память).

Распространяет эти листовки организация НОД, которую возглавляет Федоров, депутат. Вот это, видать, его прямая гражданская позиция — преследовать людей, которые думают иначе, чем он.

А тут еще меня «кургиняновские» начали жрать. «Сопротивление родителей» — так называется их организация. Я и к ним попала под раздачу.

2. Телевидение не смотрю. Как сказала моя подруга Покровская: «Я это выключаю сразу, боюсь поверить». Замечательно, да? Я ее спрашиваю: «Ты Мамонтова сейчас смотришь, Алла?» Она говорит: «Да ты что, я выключаю сразу, боюсь поверить».

Но иногда все-таки включаю телевизор. Чтоб не быть голословной, если вдруг кого-то начну обвинять. Или чтоб нечаянно не восхититься человеком в то время, как он окажется просто стукачом.

Теперь надо быть очень внимательным к тому, что делают люди. Потому что можно стать другом стукача или предателя какого-нибудь, а можно обидеться на человека, который мужественно себя ведет.

И вот когда я смотрю шабаши телевизионные, очень страшно становится. Мне кажется, что результатом этого будет какая-то страшная война. Они разогревают, как примус, ингредиенты войны. Они кипятят войну.

3. Спасает работа. Только это и спасает. А убиваться, что тебя «обложили», — ну это сойдешь с ума. Истерия на истерию – будет ужас.

Хотя все равно, когда человек живет в этой атмосфере, то все, что он делает, окрашено этим фоном. Этот фон сопровождает твою работу, твою жизнь, твой отдых, это то, в чем ты варишься.

Но вот сейчас мы репетируем спектакль по пьесе Людмилы Улицкой. Режиссер Марфа Горовец, ученица Сергея Женовача. Я так люблю Женовача и все, что он делает. А Марфа — дочь актера Юры Назарова, которого я очень хорошо знаю.

Вера Мартынова, художница, — ученица замечательного Димы Крымова. Она сделала совершенно необыкновенные декорации. А продюсер Ефим Спектор.

Пьеса называется «Мой внук Вениамин».

И там еще чудные у меня партнерши: Надя Лумпова, она играет Золушку в «Практике», это тоже спектакль Марфы Горовец, и актриса из Александринки, она и во МХАТе играла — Александра Ислентьева. И с нами играет молодой прекрасный Глеб Пускепалис, сын моего любимого актера Сергея Пускепалиса. Мы иногда цапаемся. По делу, на репетициях. Я в одну сторону тяну, они в другую. Но Марфа побеждает всегда. Она умная, сильная и красавица. Из актрисы стала режиссером. И хорошим режиссером. Я просто счастлива с ней работать.

Так что я репетирую, репетирую, и меня окружают люди, с которыми мы говорим на одном языке, и я не боюсь вызвать у них агрессию.

И — вот это дико важно! — когда мы репетируем, все дурное, все, чем мы были убиты и ранены перед тем, как прийти на работу, — куда-то уходит. Надо хоть на время обо всем плохом забывать. Забывать и работать.

Конечно, есть друзья, с которыми у меня раскол. То, что сейчас происходит в стране, встает между нами. Даже очень неглупые люди, близкие мне, вдруг резко окрысились на меня, и мы не находим общий язык. Какие у них аргументы? Да никакие. Такие же, как у Первого канала, как у НТВ, как у всех информационных каналов наших.

И вот мы с Вовой (муж Лии Ахеджаковой, фотокорреспондент Владимир Персиянов. — З. Е.), как два подпольщика, сидим и по телевизору только «Дождь» смотрим. Это чтобы знать внутреннюю информацию. А утром Вовка несет мне «Новую газету». Ваша газета как воздух. Когда меня спрашивают, почему я читаю «Новую газету», говорю: «Ну должна же я знать, что я на самом деле думаю». (Смеется.)

4. А театр… нет, он все-таки жив, жив курилка, жив! Хороший театр формирует хорошего человека. Формирует личность, интеллигента. И хороший театр создает культурную атмосферу в городе.

Я много езжу со своими спектаклями по стране, и с антрепризой бываю в маленьких городах, и снимаюсь в маленьких городах. И вот приезжаешь в такой маленький город, в маленький театр, заходишь в гримерную: столики все поломанные, пол в дырах, в каких-то латочках, не ремонтировали все это чуть ли не с 1945 года… А выходишь на сцену, и хотя и сцена, и зал тоже давно не знали ремонта, а сцена — уютная, вот бывают такие сцены, намоленные, ее сразу чувствуешь, это та эманация, которая передается в ту же секунду. И дыхание зала говорит тебе о том, что этот город любит театр. Принимают каждое слово. Играть фальшиво — это отпадает сразу. И ты становишься вдруг очень хорошим артистом, очень честным, и любая фальшь в тебе умирает.

И какие благородные и благодарные зрители, и как они понимают тонкие вещи, как понимают подтекст, как чувствуют метафору. Значит, этот театр сформировал этот город. Хотя и видно, что ремонта не было (вздыхает) с 1945 года.

Я бывала в таких театрах. Обычно это вызывает слезы.

Не знаю, как сформулировать, чтобы рассказать о сердечности, доброжелательности и добродушии маленьких залов в этих маленьких театрах. Такой зал пошлость не простит. Они не будут свистеть, они не будут хулиганить, но они не примут пошлость. И я не могу сказать, что такие города очень редкие в России. Нет, они совсем не редкие.

5. Я очень люблю людей. На моем пути часто встречаются совершенно необыкновенные люди с такими непохожестями, с такой судьбой, с такой добротой… У меня складываются с ними какие-то отношения, сначала они просто приходят на спектакли, потом звонят, потом постепенно случается дружба, потом я начинаю заниматься их жизнью…

Ужасно люблю молодых. И у нас в театре, и вне театра. Вот есть такие молодые, очень симпатичные люди — иногда актеры, иногда нет, — которые тебе становятся родными, и я понимаю, что мое участие в их жизни для них имеет какой-то смысл.

Подхватила я как-то на митинге одну молодую женщину, мать пятерых детей. Из этих пятерых ее детей — трое приемные, представляете? И вот уже у нас завязалась дружба, чему я очень рада.

6. Нет, я не всегда хожу на митинги. Но иногда, когда очень дорогие для меня люди просят прийти и что-то сказать, я понимаю, что нельзя этого не сделать, невозможно не пойти.

У Галича меня поразила совершенно эта формула: «Очень просто попасть в богачи, очень просто попасть в первачи, очень просто попасть в палачи — промолчи, промолчи, промолчи».

7. И хотя я и вправду очень, очень люблю людей, абсолютно не в состоянии понять: откуда же берутся стукачи?

Я обожаю Казань, это дивный город. А, оказывается, там был СИЗО, где какие-то уроды пытали человека, порвали ему все внутренности…

Вот узнаю о таких монстрах, о такой жестокости и думаю: эти все палачи, которые пытали во времена оны и пытают сегодня, чтобы выбить показания, — они в театр ходили детьми? Какая мама у них была? Почему вообще есть такое? Вот это для меня загадка: откуда берутся эти монстры?

8. Интеллигентный человек — продукт того, что читает, и того, что думает.

Ты живешь в атмосфере культуры, ты не можешь не ходить в музеи, ты не можешь не ходить в театры, ты не можешь не читать знаковые какие-то очень важные вещи в современной литературе и не перечитывать классику. Ты просто не имеешь права этого не делать, потому что иначе тебе нечего будет думать. Нечего и нечем.

9. Моя подруга Алла Будницкая в интервью «Комсомольской правде» сказала: «Вот сидим с Лиечкой Ахеджаковой на даче и ждем, когда расцветут вишни». Невинная фраза, да? Какой криминал: ждать, когда расцветут вишни? Мне, правда, вот уж так прямо сидеть на даче и ничего не делать, а только ждать, когда расцветут вишни, некогда, — я в эту страшную жару в Москве с утра до ночи репетировала, но не в этом дело. На сайте «Комсомольской правды» столько было комментариев на эту единственную фразу обо мне! И все заканчивались одним посылом: пусть она убирается из нашей России! Она — то есть я.

Понятно, что есть целая служба, которой дают указания, кого троллить, дают фамилию, и где бы и в каком контексте эта фамилия ни появилась, на нее кучу грязи выливают. Тут я как-то выступила на «Эхе Москвы», открываю потом сайт «Эха…», и там тоже в мой адрес — грязь, оскорбления, обвинения. И все на один манер заканчивается: «Раньше ходил в «Современник», теперь больше не пойду». Ну да, назло кондуктору пойду пешком.

Думаю, я у них не одна такая, есть и покруче, кого надо обливать грязью.

10. Правильно режиссер Александр Сокуров сказал, когда ему 12 июня вручали Государственную премию за 2014 год: «Вроде бы сегодня праздник, а на душе тревожно». Тревожно, да. У меня нет ощущения мирной жизни. Каждый день кого-нибудь уничтожают.

Каждый день кто-то из Думы (это одна и та же группа людей, все их фамилии известны) придумывает какую-нибудь карательную акцию.

Вот как с «Династией». Это же просто страшный прецедент. Который меняет вообще все, меняет нашу жизнь. То, что произошло с «Династией», — не частный случай. Это обвал, это катастрофа.

Я Алексея Зимина знаю, но мало очень. Знаю, что это замечательный человек, что именно благодаря ему как-то наука наша еще теплится. Самое главное: он переводил все научные последние книги для молодых ученых. То, чего никто не делал. Переводил книги для молодых и молодых. И бесплатно рассылал научную литературу по всей стране. Занимался просветительством, поддерживал именно научно-популярную литературу и научно-техническую и давал гранты молодым перспективным ученым. И теперь этот человек вынужден был покинуть страну.

Или вот выступает первый заместитель министра культуры Владимир Аристархов и начинает говорить о пагубности существования «Золотой маски».

То есть: почти все позиции — карательные. По уничтожению. На уничтожение. Почти все законы, поправки к законам, действия властей, они почти все, за редким исключением, карательного свойства.

А то, что произошло в Новосибирске, в театре оперы и балета с «Тангейзером»? Это как можно назвать? Что сделали с Борисом Мездричем, одним из лучших директоров России? Сняли, потом вдруг сказали, что он возглавит питерский театр, потом — нет, это вышла ошибка.

Вообще уголовное дело с подачи церкви — это нечто! Вы можете себе представить, что папа Франциск на кого-нибудь подаст за что-нибудь в суд и пришьет кому-то уголовное дело?

Мы не должны простить «Тангейзер».

Мы не должны простить «Династию».

Мы не должны простить убийство Бори Немцова. (Нет, на самом деле мы не простили это убийство. Но будто смирились с тем, что заказчиков его никогда не узнаем. А не должны смиряться.)

11. Я была лично знакома с Борисом Немцовым. Ну, просто знакома. Шапочно. При встречах где-то: «Здравствуйте». — «Здравствуйте». — «Как вы?» — «Ну, ничего, спасибо». — «Ой, был на вашем спектакле». — «Ой, спасибо». Все.

Но я обожала этого человека! Он мне так нравился! Во всем!

На одном правозащитном круглом столе, помню, он шел по фойе и таким матом крыл кого-то в телефон. И тут же всем встреченным — нежно: «Здравствуйте! Здравствуйте!» И почему-то мне и это тоже очень было симпатично. Он был прекрасен. Вот какой-то человек эпохи Возрождения!

Сколько его ни полоскали, я никогда от него не отвернулась.

12. Я поддерживала и Бориса Николаевича Ельцина. И сейчас, когда в него кидают петарды, я тех, кто бросает эти петарды, ненавижу.

О, как мне досталось тогда, в октябре 1993 года, за поддержку Ельцина. Но я ни о чем не жалею. Я тогда сказала одно: не хочу ругать президента. А что, было бы лучше, если бы в октябре 1993 года победили те, кто пошел против Ельцина?

А сегодня я из того же телевизора узнаю, что и на фонд Горбачева замахнулись, и к нему уже лепят: «иностранный агент»… Это же просто чума! Полная чума!

Михаил Сергеевич Горбачев — это действительно «наше все», он наша история. Всем лучшим в нашей современной истории мы обязаны Михаилу Сергеевичу, а потом Борису Николаевичу.

И о Раисе Максимовне Горбачевой я то и дело гадости в телевизоре слышу. И ее эти «лжепатриоты» в чем-то заподозрили, и вот уже вовсю вопят — не единого факта не приводя! — что она втянула Михаила Сергеевича в какие-то недозволенные вещи… Как рука поднимается на такое?!

Возможность охаять Михаила Сергеевича Горбачева — это так у нас сегодня понимают свободу? А я скажу: те, кто этим столь самозабвенно занимается, они не могут самореализоваться иначе, они должны засветиться именно на этой грязи. У них должна — только из-за этого, больше не из-за чего — стать узнаваемая фамилия. Они должны — только благодаря этим подлостям — иметь своих поклонников. Или надо от чего отмазаться.

13. У меня любимое о патриотизме из Салтыкова-Щедрина: «Опять о патриотизме заговорили. Видать, проворовались. Точно».

14. Я, с одной стороны, зла на интеллигенцию за то, что они кусают руку, которая им протягивается. Но, с другой стороны, когда поносят интеллигенцию, убить готова.

Вот у меня есть такая приятельница в Центре Сахарова — Тамара Лежнина, немолодая и очень интеллигентная женщина. Она у метро «Парк культуры» собирала подписи. Надо было в Думу сдать 100 тысяч за «болотников». Что ей только не говорили прохожие! Дождь, снег, холод голимый. А ей говорили: «И тебя надо засудить и посадить». Но она продолжала и продолжала собирать подписи, и собрала очень много. Не все у нас хотят только «засудить и посадить».

Или наша великая правозащитница, очень даже интеллигентка Людмила Михайловна Алексеева, которая стояла у Госдумы в одиночном пикете в свои 87 лет. Или наш могучий, тоже ведь интеллигент Сергей Адамович Ковалев…

Вот совсем недавно Людмила Алексеева, Сергей Ковалев, Валерий Борщев и Лев Пономарев протестовали против нового законопроекта, суть которого поражает воображение: он разрешает применять физическую силу и спецсредства (включая дубинки и электрошокеры) к заключенным не только в случаях угрозы физической безопасности сотрудников или других лиц (как это было раньше), но и в любых случаях нарушения распорядка. То есть: по любому поводу! Не так посмотрел на начальника колонии — вот тебе и повод для электрошокера!

А интеллигенты Лариса Богораз, Наталья Горбаневская, вообще все те семь человек, что в августе 1968 года вышли на Красную площадь в знак протеста против ввода войск в Чехословакию?!

Они и вправду вышли за нашу и вашу свободу. Тогда это так страшно было!

И это опять называется словом «культура». Это общая культура — помнить тех, кто в жуткое время выходил к Кремлевской стене за нашу и вашу свободу.

Но чтобы это знать и чтобы помнить, надо опять же хотеть знать и хотеть помнить: включаться в традицию, искать «властителей дум» не только в своей тусовке… И читать книжки, ходить в театры. И — думать, думать, думать.

До какой степени происходит в наше время актуализация, я вижу по тому, как сейчас мощно принимают зрители в театре «Современник» наш спектакль по воспоминаниям Евгении Гинзбург «Крутой маршрут»! В зале очень много молодежи, прекрасных лиц. И это совсем другие люди, чем в телевизоре. Они как-то очень осознанно и очень достойно смотрят и слушают. И возбуждают в тебе «дар отдачи».

15. С Людмилой Михайловной Алексеевой мы часто встречались на суде по «болотникам», сидели рядом. То, что было на том суде — умирать буду, не забуду. Я же человек театра, я хорошо понимаю все в театре. Так вот: суд над «болотниками» — это был абсолютный театр абсурда, это был просто ужас.

Родители ребят-«болотников» привыкли, смирились с произволом на самом суде и не возбуждались, не протестовали, иначе их сразу выводили из зала. А когда я попыталась чем-то возмутиться, передо мной встал во весь рост охранник, или кто он такой, омоновец, с шокером на поясе, и сказал, чтобы я вышла из зала. Меня как-то отстояли, но не в этом дело. Помню, как Людмиле Михайловне стало на суде плохо один раз, потом второй раз. Но она ходила почти на все заседания. И защищала как могла этих ни в чем не повинных мальчиков и девочек, которые вышли на разрешенный митинг и которые никаких безобразий там не совершали.

«Болотники» все равно получили сроки. Но кого-то Алексеева вытащила, выцарапала, а кому-то дали меньше, чем собирались. Я уверена: если бы не ее заступничество, все было бы гораздо хуже.

Слова, в том числе и слова спора, слабеют, выхолащиваются. А действия и поступки остаются. Не все должно быть — только поединок, схватка, борьба. Важен и диалог. Или — взаимодействие. Там, где это возможно.

16. Надо думать о тех, кто страдает. И понимать, что в эти страдания надо как-то вкладываться. И как-то помогать. Целительная сила — в этом.

На статистике, по-видимому, отразилась близость Донбасса: боевые действия после сражений за Дебальцево постепенно прекратились, и сторонники самопровозглашенных республик потянулись домой, прихватив с собой оружие. Это немедленно сказалось на количестве найденных на территории Ростовской области тайников с оружием: их число превысило все разумные пределы, а гранаты и вовсе стали использовать вместо денег.
***

Самый популярный раздел УК для бывших добровольцев — незаконный оборот оружия. Так, например, в середине февраля 2015 года судья Мясниковского суда Ростовской области Левон Мелконян приговорил к 3 годам колонии общего режима Аппельганца Г.И., у которого несколькими месяцами ранее нашли целый арсенал: два автомата АК-74, снайперскую винтовку Драгунова, однозарядный подствольный гранатомет ГП-25 «Костер» и в общей сложности почти тысячу патронов калибра 5,45 мм. Аппельганц свою вину признал, но просил о снисхождении, поскольку он доставлял гуманитарную помощь жителям юго-востока Украины и участвовал в качестве добровольца в боевых действиях на территории Донецкой Народной Республике. Суд к этим доводам не прислушался. Куда скромнее был экипирован воевавший в рядах ДНР Закаев С.С.: при обыске у него изъяли АКС-74 с подствольным гранатометом и около 250 патронов. По решению судьи Матвеево-Курганского суда Надежды Гриценко в колонии Закаев проведет три года и один месяц.

Чаще всего у вернувшихся на родину сепаратистов находят пистолеты Макарова. Так было с Боковым А.О., которого задержали на пропускном пункте «Донецк» и, обыскав, изъяли не только пистолет с патронами, но также взрыватели и 11 гранат. Сам Боковой рассказал, что планировал добраться до Санкт-Петербурга и купить там обмундирование для однополчан. Брать с собой оружие он не собирался, но, видимо, случайно прихватил с собой вещмешок кого-то из однополчан. На суде обвиняемый клялся, что если бы он знал, что у него в сумке гранаты, то не стал бы переходить с ними границу, а вернулся бы обратно и отдал бы боеприпасы сепаратистам. В результате Боковой получил три года колонии. Судья Донецкого городского суда Ростовской области Леонид Степаненко не забыл указать в приговоре и мотивацию фигуранта: «В ряды ополчения он вступил для борьбы с фашизмом, так как не хотел, чтобы фашисты пришли на территорию Белоруссии и России».

Этому же судье в мае 2015 года выпало разбираться с делом Пилипенко К.К.: обвиняемый утверждал, что возит в Луганскую народную республику гуманитарную помощь, однако при обыске у него в машине нашли ящик с детонаторами. Пилипенко получил полтора года условно и попал под амнистию. Примечательно, что в ходе слушаний выступил свидетель, который рассказал, что помогает батальону ЛНР. По его словам, подразделение в тот момент находилось не на востоке Украины, а на территории России.

На провозе пистолета Макарова попался и гражданин Муравьев. Представ перед судьей Миллеровского районного суда Ростовской области Сергеем Копыловым, он не стал отрицать свою вину и рассказал, что является членом ополчения, в чьи обязанности входит доставка грузов и медикаментов. Поскольку в Донецкой области идут боевые действия, ему было выдано оружие и бронежилет. Он неоднократно пересекал российскую границу, чтобы привезти в Донецк инсулин. По поводу доставки гуманитарной помощи он всегда заранее договаривался с подполковником ФСБ. В ходе последней поездки он должен был передать сотрудникам российских спецслужб документы СБУ. Суд принял во внимание, что Муравьев является ополченцем ДНР, смягчил ему обвинение и приговорил к 4 месяцам колонии-поселения.
Пророссийский боец проходит мимо захваченного оружия на украинской воинской части в Донецке, 27 июня 2014 года
Фото:Дмитрий Ловецкий / AP / Scaxnpix
***

Ссылка на службу в рядах ДНР и ЛНР — один из главных аргументов бывших сепаратистов, настаивающих на своей невиновности. Например, Вакуленко С.Е., едва не устроивший драку на одной из улиц Таганрога, в суде заявил, что не признает своей вины, поскольку «он ошибочно пересек границу России, не сквернословил и является ополченцем Донецкой народной республики». Сложно сказать, почему он решил, что эти доводы положительно скажутся на его судьбе, но судью Михаила Дзюбу они не убедили, и он отправил Вакуленко под арест на семь суток. Не удалось убедить судью Кущевского суда и гражданину АЛ (в постановлении указаны только инициалы), подозреваемого в приобретении 9 грамм марихуаны. Он утверждал, что его следует отпустить из изолятора, в том числе потому, что он участвовал в боевых действиях на территории самопровозглашенной Луганской Народной Республики и был ранен в правое предплечье и левую ягодицу.

Чуть больше повезло бывшим сепаратистам, которых судили не в Ростовской области. Так, Венедиктов Е.В. сумел уговорить Новгородский районный суд в том, что он активно помогал жителям Новороссии и возил им гуманитарную помощь. Виновным в приобретении марихуаны Венедиктова все же признали, но получил он три года условно. А гражданин Волков А.П. объяснил мировой судье Реутова Ирине Афанасьевой, что превысил скорость на 80 км/ч, поскольку спешил отвезти лекарства жителям востока Украины. Прав его не лишили, но штраф в размере пяти тысяч рублей пришлось заплатить.

Гораздо печальнее закончился другой дорожный инцидент. В середине февраля 2015 года «КамАЗ» протаранил заграждения на пограничных пунктах «Изварино» и «Донецк». В погоню бросились бойцы ОМОНа и сотрудники отделения мобильных действий ПУ ФСБ России по Ростовской области. Они открыли огонь по колесам, но остановить грузовик удалось только в районе хутора Волченского Каменского сельского района, преградив путь еще одним «КамАЗом» (по другим данным, это был БТР). Трое задержанных оказались в состоянии сильнейшего опьянения, вероятно, наркотического. Они сообщили, что являются ополченцами, однако один из них позднее заявил, что на самом деле он заложник, чем немало удивил оперативников: они впервые видели заложника, вооруженного до зубов. Выяснить, что стало с задержанными, не удалось.

Так же эффектно встретился с сотрудниками правоохранительных органов гражданин Украины Бадей А.М. В начале мая 2015-го он попытался на своем автомобиле пересечь вброд реку Большая Каменка и, таким образом, попасть на территорию России. Сделать ему это не удалось: его обнаружили сотрудники погрануправления ФСБ, которые преградили путь машине и открыли огонь. После предупредительного выстрела автомобиль не остановился и едва не задавил пограничников, поэтому они стали стрелять по колесам. В результате Бадей включил заднюю передачу и вернулся на территорию Украины. Через некоторое время его нашли сотрудники правоохранительных органов ЛНР, которые настоятельно порекомендовали ему приехать на пограничный пункт, чтобы урегулировать ситуацию. Там Бадея задержали, и вскоре он предстал перед мировым судьей Донецкого района Ростовской области Николаем Воробьевым, который и приговорил мужчину к 10 суткам административного ареста.
***

Не менее «популярны» среди бывших сепаратистов преступления, связанные с наркотиками. Помимо уже упомянутых дел Венедиктова Е.В. и гражданина АЛ, удалось найти по крайней мере несколько интересных случаев. Например, в январе боец ДНР Куликов Е.В., находясь в поселке Матвеев Курган в Ростовской области, зашел в кафе, где вместе с соком употребил дезоморфин, марихуану и амфетамин. Этот коктейль обошелся Куликову в пять суток ареста. Печальнее все кончилось для Пивнева С.Н., у которого нашли 1,79 грамма N-метилэфедрона — это синтетический наркотик, производное катенона, который можно отнести к ряду амфетамина. Оперативникам он рассказал, что наркотик купил впервые: он вернулся из ЛНР, где участвовал в боевых действиях; на его глазах погиб друг, а также взорвалась машина с людьми внутри. «Пережитое для него большая душевная травма, он не мог успокоиться и по совету знакомых с целью успокоения приобрел для себя данное средство», — отмечается в постановлении Кировского суда Омска. Пивнев получил 1,5 года колонии.

Заглушить душевную боль, вероятно, пытался и сепаратист Прживальский А.К., которого в Ростове-на-Дону остановил наряд полиции во главе с Галушкиным Д. Ю. Стражи правопорядка поинтересовались у бойца, нет ли у него запрещенных веществ, и тот сразу же бросился бежать. Когда полицейские настигли его, то обнаружили нож, а также два пакета с наркотиками. Пока Галушкин оформлял задержанного, к нему подошел человек, представившийся командиром отряда ДНР, и предложил выкупить Прживальского за 35 тысяч рублей, однако договориться с полицейским не удалось. Позднее Галушкин был уволен за вымогательство.
Пропускной пункт «Изварино» на российско-украинской границе, контролируемый ополченцами ЛНР.
Фото: Александр Рюмин / ТАСС / Vida Press
***

Есть в отчете МВД и более серьезные преступления. Так, гражданин России Калачев А.А. обратился в правоохранительные органы и рассказал, что в октябре 2014 года был похищен с территории России сторонниками Донецкой народной республики. Его посадили в яму, а от родных потребовали заплатить выкуп в полмиллиона рублей. Через пять дней родственники смогли собрать необходимую сумму и передать ее похитителям, после чего Калачева вернули на родину. По словам мужчины, к этому преступлению причастны и пограничники, которые пропустили его вместе с преступниками в ДНР. Когда же Калачева освободили и передали сотрудникам погранслужбы, они еще и составили на него протокол о незаконном пересечении границы. Добиться возбуждения уголовного дела ему так и не удалось.

В марте 2015 года Волжский суд Волгоградской области изменил Шендобыло А.Н. условное наказание на реальное. Двумя годами ранее Шендобыло получил три года за разбой и должен был каждый месяц отмечаться в уголовно-исполнительной инспекции и не менять место жительства, не известив об этом правоохранительные органы. Впрочем, это предписание осужденный не выполнил. Как он рассказал в ходе заседания, в ноябре 2014 года он уехал на восток Украины. До февраля 2015 года Шендобыло «находился на территории Донецкой Народной Республики и принимал участие в боевых действиях в составе танкового батальона в качестве оператора-наводчика экипажа средних танков, в связи с чем не являлся в инспекцию». Ни городской суд, ни областной не нашли это основание убедительным, и Шендобыло отправился в колонию.
***

Много в материалах судов данных о нарушении миграционного законодательства. Примечательно, с какими формулировками судьи отказывались депортировать украинцев, назначая им вместо этого штрафы. Например, судья Сланцевского городского суда Ленинградской области Марина Феоктистова написала в определении по делу гражданина Украины Дмитрия Ткача, что он «является русскоязычным гражданином Украины, родным языком для него является русский, окончил русскоязычную школу, посещал русский детский сад, в семье все говорят по-русски, связи с чем он опасается репрессий со стороны украинских властей по возвращении… Он может быть подвергнут не только пыткам, но и бесчеловечному либо унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию». При этом судья сослалась на Международный пакт о гражданских и политических правах и Конвенцию против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10 декабря 1984 года.

Уроженке Украины Чубаревой К. Г. Железнодорожный городской суд позволил остаться в России, потому что «новые власти взяли курс на украинизацию населения и преследование по национальному, языковому и политическому принципу. Фактически ограничиваются права граждан на общение на русском языке, преследуется инакомыслие, ущемляются в правах русские. Поскольку регион Донбасс преимущественно населяют русские и русскоязычные граждане, в регионе началось вооруженное противостояние властям Украины». А Пелешок Н. Н. Октябрьский суд Уфы пошел навстречу, так как на Украине «ее преследовали, потому что она русская, разговаривает на русском языке, не знает Украинского языка, ходит в церковь Патриарха Московского, в настоящее время на Украине церковь разделилась на Украинскую и Московскую и им запрещают под угрозой жизни и здоровья посещать церковь Митрополита Московского, также она поддерживает политику ДНР, является вдовой военнослужащего СССР, в связи с указанным ей неоднократно поступали угрозы жизни и здоровью, и ее преследовали».

И в самом конце — для полноты криминальной сводки — редкая семейная драма. Андриянов Н.Н. обратился в Бологовский суд Тверской области и попросил выписать из квартиры его дочь, которая, по его словам, оставила Андриянову и его супруге своего сына, когда ему только исполнилось три года, «употребляла спиртное, меняла мужчин, занималась обустройством своей жизни», а затем пошла служить по контракту. Через 11 месяцев она взяла отпуск и уехала на Украину, где примкнула к силам ДНР. Узнав, что отец собирается снять ее с регистрационного учета, она написала ВКонтакте «Ну, спасибо», однако решила не возвращаться, поскольку пока не в состоянии расплатиться с многочисленными кредиторами. В результате суд удовлетворил иск Андриянова.