Про путина и прочее 

Документ декларируется как патриотический, направленный на защиту конституционного строя России. Содержит список угроз национальной безопасности: «внутриполитические, военные и международные конфликты», «возникновение новых очагов политической, межнациональной, межрелигиозной напряженности», «влияние на социальные и политические институты российского общества» и даже «угрозы «цветных революций».

В качестве методов борьбы предлагается создать список иностранных и международных «нежелательных организаций», которые предположительно могут осуществлять подобную деятельность на территории России. Попадание компании в этот реестр повлечет за собой замораживание ее счетов и имущества, запрет на создание в России структурных подразделений и размещение информационных материалов, ограничение въезда в страну сотрудников компании. Также такой компании нельзя будет учреждать российские некоммерческие, общественные и религиозные организации.

Во вторник, 12 мая, законопроект вместе со всеми поправками, внесенными его автором — депутатом-эсером Александром Тарнавским, — были одобрены профильным комитетом Госдумы по конституционному законодательству. Единственным членом комитета, проголосовавшим против документа, оказался Дмитрий Гудков.

Депутат рассказал Открытой России о том, почему защищать от законопроекта нужно не НКО, а международные коммерческие компании, работающие в России:
— Какие поправки внесены в документ ко второму чтению?

— В статье, где перечисляются все эти «нежелательные организации», добавили слово «неправительственные организации», то есть, все тоже самое плюс слово «неправительственные». Теперь смотрите, что получается: у нас в законодательстве нет такого понятия, нет такого термина «неправительственная организация», у нас есть термин «некоммерческие неправительственные организации». Но есть международное право, в котором такое понятие есть. Если бы мы жили в правовом государстве, которое соблюдало бы нормы международного права, то, может быть, это было бы и ничего.

Но поскольку мы немного в другом государстве живем, то любое «по идее» прокуратура сможет трактовать по своему усмотрению. Потому что вот, например, компания Apple или компания McDonalds — это же ведь неправительственные организации. Можно же так трактовать? В принципе, можно. Поэтому с одной стороны, вроде бы, придраться сложно, всегда можно сказать, что это неправительственная организация, смотрите нормы международного права и так далее. Но когда я спросил на комитете, правильно ли я понимаю, что коммерческие организации из перечня «нежелательных» исключены, или неправильно? Ответ был: «внимательно смотрите в законе, там все четко прописано». То есть если бы это было однозначно так, я думаю, мне бы сказали «да, действительно, вы правы». Поэтому что такое «неправительственная организация» — я не знаю, как это будет трактоваться нашими правоохранительными органами. Это раз.

Второе: там появилась поправка, которая запрещает всем кредитным организациям сотрудничать с такими организациями, которые попадут в перечень «нежелательных». Более того, отказав такой организации, они должны сообщить об этом в правоохранительные органы. Бред полный. Не понимаю, для чего это делается, зачем им это нужно. Потому что у нас суды и так подконтрольные, если нужно кого-то там «закрыть», они и так «закроют». А зачем давать такие широкие полномочия правоохранительным органам, я не понимаю. Потому что если они будут трактовать неправительственные организации так, как они захотят, и коммерческие туда будут попадать, то тогда это вообще будет такой удар по инвестиционному климату, удар по конкуренции на рынке. За деньги туда будут попадать какие надо организации в угоду конкурентам.

То есть появляется коррупционная составляющая. Поэтому закон абсолютно вредный и непонятный. У нас и так все НКО под тотальным контролем, их можно либо иностранными агентами назвать, либо просто закрыть. Там уже Фонд Зимина, который финансирует российскую науку, хотят сделать иностранным агентом. Кому это нужно — непонятно.

— В пояснительной записке к законопроекту это все объясняется противодействием работе «деструктивных организаций — носителей террористических, экстремистских и националистических идей».

— Это уже в Уголовном кодексе все прописано! За это можно сажать, даже писать на эту тему нельзя журналистам. Это уже все другими законами регулируется, и очень жестко, намного жестче. А здесь какие-то штрафы вводятся... У нас за терроризм не штрафы, за терроризм уголовная статья есть. Поэтом странное очень обоснование.

— Зачем вообще тогда нужен законопроект, у вас есть версии?

— Мне в кулуарах Думы рассказывали следующее: что придумали его в недрах Совета безопасности. После чего спустили — я уж не знаю, напрямую или через Администрацию президента, — депутатам, которые под этим подписались. Некоторые депутаты считают, что это был ответ на санкции, введенные Западом, для того, чтобы дать полномочия правоохранительным органам закрывать коммерческие компании. И называлась компания Apple, как одна из тех, в отношении которой этот закон может быть применим. Это слухи, они не подтверждены, но просто других причин я не вижу. Прикрываться террористической опасностью или вторжением и при этом вводить такой закон, который бьет, на самом деле, по инвестклимату — очень странно. Поэтому будем смотреть за практикой.

— То есть, шансы на его принятие высоки?

— Я думаю, что на этой неделе он будет принят во втором и третьем чтениях. По-моему, законопроект обречен на принятие.

По свежим следам, а точнее, по незаживающим ранам, самое позорное, на мой взгляд, пятно России — это, конечно, Украина и Крым. Несовременно, некрасиво, местечково, топорно и непродуманно провела страна эту кампанию. Даже если гипотетически предположить, что во всем этом для страны была своя выгода, а известно, что каждая страна преследует свою выгоду и только потом думает об общественном мнении, тем не менее, мне кажется, что эта задача могла бы быть решена куда более филигранно, более дипломатично, более дальновидно и уж куда с меньшими людскими потерями. И это если отринуть сомнения и поверить, что для страны так было бы лучше. На деле же все гораздо хуже обычной топорно проведенной операции. На деле происходит планомерный рейдерский захват территорий влияния в нарушение всех международных соглашений и конвенций. От этого стыда России не отмыться еще очень и очень долго, что бы ни говорили новообращенные пламенные патриоты. Поверьте, не бояться и уважать стали Россию после этого, а у виска крутить все чаще и чаще.

Следующим пунктом позорного списка идут суды, ставшие уже, по-моему, притчей во языцех во всем мире. Страсбургский Европейский суд по правам человека в подавляющем большинстве рассматриваемых им российских случаев выносит решение не в пользу российского государства, не сумевшего или не пожелавшего (что, к сожалению, все чаще становится позорной действительностью) обеспечить своим гражданам право на справедливый суд.

На мой взгляд, справедливые, неподкупные, независимые суды — это такая же неотъемлемая часть жизни, как чистый воздух и питьевая вода. Есть — значит, все остальное можно пережить и исправить. Нет — значит, территория безжизненная. Любые другие корректировки бессмысленны. Сначала надо научиться честно разрешать споры, чтобы дать людям чувство защищенности.
Следующим, не менее постыдным явлением, сложившимся у нас с недавних пор, можно назвать наметившуюся в стране тенденцию государства в государстве. Уверена, что любому сразу станет понятно, что я говорю о Чечне. Так же, как уверена, что сравнений с Монако, например, ни у кого не возникнет. Более того, здесь я не имею в виду Чечню как определенный субъект федерации, который, в общем-то, хотел жить самостоятельно под руководством какого-нибудь своего полевого командира — так и получил, что хотел. История с Чечней — это отдельная, очень сложная песня. Это наш внутренний стыд, позор, экономическое ярмо и сомнительный мир.

Я все-таки имею в виду конкретного человека. Власть которого в последнее время стала простираться далеко за пределы вверенной ему, по идее, федеральным руководством территории. Власть эта пугающая, честно сказать. И стыдная. Это что же получается — столько народу мы положили, русских и чеченцев, за время всей этой чеченской баталии, а все только лишь для того, чтобы сейчас религиозный себялюбивый властный фанатик, назначенный руководить малюсенькой территорией, мог вытворять, что ему вздумается, не боясь ни бога, ни черта, ни уж тем более федеральных властей? Угрожая и подрывая сами устои этих властей? И что же наша гордость, наше все, наш вождь и учитель — сидит тихо и помалкивает? Вот уж стыд так стыд. «Ай, Моська! знать она сильна, что лает на Слона!»
Последнее, что приходит мне на ум, — это наш позорный возврат к прошлому. Нарастающий и разрастающийся. Во многих областях и по многим аспектам. Мы опять стали писать подметные письма и наоборот, организовывать открытые коллективные послания либо в порицание неугодных власти деяний и лиц, либо изъявляя верноподданническую поддержку двусмысленных ее решений. Мы стали судить за стихи и искусство, за открытое выражение мыслей, за свободу собраний. Судя по многочисленным опросам и многочисленным внешним проявлениям, у нас с успехом и безо всякого сопротивления поднимает голову такой чудный атавизм, как культ личности. И самое стыдное: мы привели в действие наиболее поганое, наиболее опасное оружие тоталитаризма — пропаганду. Мы даже не успели отдохнуть от предыдущей семидесятилетней волны, как следующая, куда более страшная, куда более технически оснащенная, накрыла нас и остальной мир с головой. До такой степени, что Европа за голову хватается и спешно начинает создавать специальные подразделения для борьбы с российской пропагандой. Чего другое бы возродили — сельское хозяйство, например, — и то польза была бы.f

Не знаю, стоит ли упоминать в качестве позорных явлений общее наплевательское отношение государства к своим людям, что очень сильно бросается в глаза на примере медицины? Боюсь, что в таком случае список может разрастись до бесконечности.
Безусловно, вовсе не обязательно буквально опускать голову от стыда и посыпать ее пеплом. И все же, когда эти темы возникают в разговоре с гражданами других стран, единственное, что хочется сделать — это сменить их. Потому что нечего сказать в нашу защиту. Потому что эти вопросы не являются какими-то историческими особенностями развития нашей страны. Это благоприобретенные, если «благо» здесь уместно, на свою голову явления, от которых очень легко избавиться — стоит только захотеть.