Любимая поэзия 

Есть сигарета? Вот.
Буду ли кофе? Да.
И эта ночь пройдет…
Тюльпаны…
Как много слов и слез.
Кто ты такой? Прости.
Зачем ты мне принес
Тюльпаны…
Бледные бутоны
К ногам Мадонны,
Непереносимо тебя люблю.
О как нестерпимо, как бездонно,
Падаю и вновь в небесах парю…
И наши слова тяжелы
Как камни,
И не сумели друг другу помочь,
Рассыпалась ночь на тюльпаны,
Тюльпаны…
Не удержали ту летнюю ночь.
Есть сигарета? Вот.
Буду ли кофе? Да.
И эта ночь пройдет…
Тюльпаны…
Как много слов и слез.
Кто ты такой? Прости.
Зачем ты мне принес
Тюльпаны..
Блондинки и рыжие,
Феи и стервы,
Лилии, розы, кактусы, мак
Нежность, страдания, звенящие нервы,
Многих еще, многих сведешь с ума.
Все пройдет
И станет далеким и странным,
Но молю тебя будто сквозь туман:
Не дари, пожалуйста, им
Тюльпаны
Не дари ни один тюльпан.
Н. Птушина
[внешняя ссылка]

о лете и немного о любви

наступит то самое милое время
когда станет резкой размытая тень
уставшая бабочка сядет на темя
в обед ей уж сорок, смотри не задень

...покинутый пляж запестреет коврами
приняв на постой два десятка семей
река словно мать обретёт берегами
своих непослушных уставших детей

...закат незаметно помирит влюблённых
подарит им вечер в беседке, потом
довольный размером их глаз удивлённых
он тихо уйдёт, улыбаясь, за дом

...тот вечер уйдёт и раскроется небо
далёкой звездой успокоит любя
и запах. откуда-то. вроде бы хлеба
я грежу о лете, касаясь тебя

(c) озимый

Спасибо всем, кто нам мешает,
Кто нам намеренно вредит,
Кто наши планы разрушает
И нас обидеть норовит.

О, если б только эти люди
Могли понять, какую роль
Они играют в наших судьбах
Нам причиняя эту боль.

Душа, не знавшая потери,
Душа, не знавшая обид,
Чем счастье в жизни будет мерить?
Прощенья радость, с чем сравнит?

Ну как мудреть и развиваться
Без этих добрых злых людей?

Из ими созданных препятствий
Возникнут тысячи идей
Наполненных добром и светом
И повторю я им сто раз

«СПАСИБО ВАМ за всё за ЭТО
Ну, что б мы делали без ВАС!?!?"

Орли Би Дорси

Зачтётся всё
Ирина Орищенко

Зачтётся всё. И зёрнышко добра,
Добра коснувшись, прорастет в бутон.
Зачтётся всё, и должен быть прощён
Твой кровный враг, прощать - всегда пора.
Зачтётся всё, и Бог не дай убогим,
Взывая к Богу, быть слабей себя.
Зачтётся. Тем кто жаждет не любя,
Знать не дано того, что всё от Бога,

Зачтётся тем, кто крылья не сложил.
Зачтётся тем, кто ползает поныне,
И тем, кто в ярости безудержной бессилен,
И тем, кто слабостью силён, но не убил.
Зачтётся всем, всем поровну зачтётся:
Кому-то - боль моя, а мне - что я терплю.
Зачтётся мне, что я ещё люблю,
И смех тому, кто надо мной смеется.

Зачтётся всё, зачтётся всем, и так
Вся жизнь - на то, чтобы долги платить.
Брать в долг опять, и всё же как-то жить,
Пусть даже жизнь никчёмна, как пятак.
Зачтётся всё. Чего ещё бояться,
Когда меня перед судом поставят,
И поздно что-нибудь исправить.
Жаль только тех, кто станет потешаться,
Но всем зачтётся: каждому - своё,
А мне - моё.

проза в тему

«Зачем осуждать других? Думай о себе почаще. Каждая овечка будет подвешена за свой хвостик. Что тебе до других хвостиков?»
Матрона Московская

Умереть - так с котом нельзя.
Ибо что же кот будет делать в пустой квартире.
Лезть на стену.
Отираться среди мебели.
Ничего как бы не изменилось,
Но все как будто подменили.
Ничего как бы не сдвинуто с места,
Но все не на месте.
И вечерами лампа уже не светит.
На лестнице слышны шаги, но не те.
Рука, что клала рыбу на тарелку,
Тоже не та, другая.
Что-то тут не начинается
В свою обычную пору.
Что-то тут не происходит как должно.
Кто-то тут был и был,
А потом вдруг исчез,
И нет его и нет.

Обследованы все шкафы.
Облазаны все полки.
Заглянуто под ковер.
Даже вопреки запрету
Разбросаны бумаги.
Что тут еще можно сделать.
Только сидеть и ждать.
Но пусть он только вернется,
Пусть только покажется.
Уж тут-то он узнает,
Что так с котом нельзя.
Надо пойти в его сторону,
Будто совсем не хочется,
Потихонечку,
На очень обиженных лапах.
И никаких там прыжков,
Мяуканий поначалу.

Вислава Ш.

Убей меня. Мне будет хорошо
В процессе и потом - возможно
Убей меня и подари рассвет
Веселой радугой, мне нужно...
Во многом прав.Прикончи наконец.
Накатит теплой светлой грустью
Не отпускай. Я соберу конец
Начало если вдруг меня отпустит

18.11.09

Песенка о моей жизни
А как первая любовь -- она сердце жжет.
А вторая любовь -- она к первой льнет.
А как третья любовь -- ключ дрожит в замке,
ключ дрожит в замке, чемодан в руке.

А как первая война -- да ничья вина.
А вторая война -- чья-нибудь вина.
А как третья война -- лишь моя вина,
а моя вина -- она всем видна.

А как первый обман -- да на заре туман.
А второй обман -- закачался пьян.
А как третий обман -- он ночи черней,
он ночи черней, он войны страшней.

Булат Окуджава

Алиса

«Все страньше и страньше» - подумалось вдруг Алисе,
Когда из норы она вышла в реальный мир.
О маленькой леди со взглядом наивно-лисьим,
Что вышла из комы, уже растрепали СМИ.

«Хорошая новость – проснулась Алиса Лидделл» -
Кричат заголовки газет, верещит TV.
И вешают детский портрет как картонный идол,
Уставший стоять по колено в чужой любви.

В больнице ей снятся улыбчивый кот и кролик,
Ванильное небо, разбитые зеркала.
Алиса то дико хохочет до слез и колик,
То резко становится будто бы смерть бела.

Ее психиатр Доктор Доджсон листает карту,
Разводит руками, мол, если бы, но «увы»
Она возвращается в кому, к Морфею, в тартар.
Ей пофигу как этот мир назовете Вы.

А врач говорит: «Улучшений уже не будет»,
Что в коме, возможно, ей снятся цветные сны.
Алиса семнадцатый год пребывает в чуде,
Которого так не хватает ее родным.


Саша Бес (стихи.ру)

Вы лежали в гамаке
С сигаретою в руке
И невольно искривляли
Тело где-то в позвонке.

Вы лежали у реки
Ни близки, ни далеки,
И губами выдували
Слюни, словно пузырьки,

Я хотел быть ветерком,
Я хотел быть гамаком,
Грудь Вам лапками царапать
Легкокрылым мотыльком.

Я хотел бы быть рекой,
Гладить Вас своей рукой,
Гладить волосы и тело —
Вот я ласковый какой:

Я хотел быть ветерком,
Я хотел быть мотыльком,
Только на хрен Вы мне сдались
С искривленным позвонком.

Борис Барский

Люблю песню о белом шиповнике...
Я Вас люблю
Сола Монова
Я Вас люблю. Вам хотелось не этого?
Что я еще могу сделать? Скажите…
В маленьком – маленьком сердце поэтином
Должен же быть хоть один небожитель…

Чтобы пространство наполнить иконками,
Предохраняясь от мира фатального.
Я люблю песню о белом шиповнике,
Я люблю Вас…
только Вас…
идеального …

Иосиф Бродский.
Памяти Феди Добровольского

Мы продолжаем жить.
Мы читаем или пишем стихи.
Мы разглядываем красивых женщин,
улыбающихся миру с обложки
иллюстрированных журналов.
Мы обдумываем своих друзей,
возвращаясь через весь город
в полузамерзшем и дрожащем трамвае:
мы продолжаем жить.

Иногда мы видим деревья,
которые
черными обнаженными руками
поддерживают бесконечный груз неба,
или подламываются под грузом неба,
напоминающего по ночам землю.
Мы видим деревья,
лежащие на земле.
Мы продолжаем жить.
Мы, с которыми ты долго разговаривал
о современной живописи,
или с которыми пил на углу
Невского проспекта
пиво,
редко вспоминаем тебя.
И когда вспоминаем,
то начинаем жалеть себя,
свои сутулые спины,
свое отвратительно работающее сердце,
начинающее неудобно ерзать
в грудной клетке
уже после третьего этажа.
И приходит в голову,
что в один прекрасный день
с ним - с этим сердцем -
приключится какая-нибудь нелепость,
и тогда один из нас
растянется на восемь тысяч километров
к западу от тебя
на грязном асфальтированном тротуаре,
выронив свои книжки,
и последним, что он увидит,
будут случайные встревоженные лица,
случайная каменная стена дома
и повисший на проводах клочок неба, -
неба,
опирающегося на те самые деревья,
которые мы иногда замечаем....

Анна Ахматова

Сжала руки под тёмной вуалью...
«Отчего ты сегодня бледна?»
— Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Всё, что было. Уйдёшь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».

Зашел в мечеть, час поздний и глухой
Не в ожидании чуда я и не с мольбой
Когда-то коврик я стащил оттуда
Так он истерся, надо бы другой.
Омар Хайям.

Порывы нежности обуздывать умея,
На ласки ты скупа. Всегда собой владея,
Лелеешь чувство ты в безмолвии, в тиши,
В святилище больной, тоскующей души...
Я знаю, страсть в тебе питается слезами.
Когда ж, измучена ревнивыми мечтами,
Сомненья, и тоску, и гордость победя,
Отдашься сердцу ты, как слабое дитя,
И жмешь меня в своих объятиях, рыдая,-
Я знаю, милый друг, не может так другая
Любить, как ты! Нет слов милее слов твоих,
Нет искреннее слез и клятв твоих немых,
Красноречивее – признанья и укора,
Признательнее нет и глубже нету взора,
И нет лобзания сильнее твоего,
Которым бы сказать душа твоя желала,
Как много любишь ты, как много ты страдала.

Аполлон Майков