Невидимый мир 

Небольшой отрывок из статьи которую написал священник:
[внешняя ссылка]

Приходит ко мне один мой старый знакомый, я его помню ещё ребёнком. На моих глазах яркий, подающий надежды молодой человек, юность которого пришлась на годы новейшего лихолетья, сначала потихоньку спивался, а затем, где-то разжившись пистолетом, нацепил на голову маску и превратился в гангстера. И пошло: тюрьмы, пьянки. Пьянки, тюрьмы. Вот человеку под сорок. Он пытается начать новую жизнь. Устроился работать, бросил пить. Прошло года три, я вижу его в храме.

— Батюшка, со мной происходит что-то непонятное. Последние дней десять я совсем не сплю. Состояние какое-то коматозное, живу точно зомби. Вечером специально ложусь пораньше, чтобы хоть немного полежать. Где-то за полночь в кухне начинается движение, открывается дверь и ко мне направляется целая делегация. Люди-тени, но на ногах у них вполне реальные колокольчики и маленькие медные тарелки. Они медленно, громко топая ногами, движутся прямо ко мне. А топают исключительно в такт биения моего сердца. Мне страшно. И одновременно очень холодно.

Подходят ближе, и вот я уже ясно различаю женщину и двух мужчин. «Вставай, пойдём». Я встаю и отправляюсь с ними на улицу. Вижу лестницу и как я по ней спускаюсь вниз. Потом заснеженная улица. Ночь. Мы молча делаем круг по посёлку и выходим на поле за гаражный кооператив.

— Что это за барак? – Спрашиваю у моих спутников и показываю на непонятно откуда взявшееся здесь строение. В таком бараке я сидел в одной из зон. Только этот несравнимо больше.

— Пойдём, посмотришь.

Заходим. В помещении по стенам сплошные нары от пола до потолка. На нарах люди в серых робах пытаются согреться под тонкими серыми одеялами. Мы идём вдоль прохода, люди равнодушно провожают меня глазами. Вдруг я начинаю узнавать некоторых из сидельцев.

— Да, — кивает головой сопровождающая меня женщина, — когда-то эти люди жили у вас в посёлке. Теперь они здесь у нас.

Я иду и иду, барак какой-то бесконечный.

— Шестнадцать километров длиной, — уточняет спутница, — скоро и ты к нам сюда придёшь.

— К вам? Я не хочу к вам!

— Это уже решено.

— Батюшка, я не хочу к ним, если бы вы знали, какие у них злые глаза. Помогите мне!

Я принял у него исповедь и велел обязательно причаститься. Но мой знакомый в храм больше не пришёл. Я ждал, но пришла его мама. На голове у неё был чёрный платок.

— Он умер. Совершенно трезвым, планировал причаститься, но не успел. Сердце остановилось.

В ночь, когда его увезли, я внезапно почувствовала такой холод, что не могла согреться под двумя тёплыми одеялами. И подумала: «Наверно сейчас тело моего мальчика положили в холодильник. Потому и мне так холодно».

Через неделю после панихиды она вновь подошла.

— Этой ночью я вновь испытала страшный холод. А потом услышала, как откуда-то из кухни ко мне в комнату направляется целая процессия. И такое впечатление, будто у них к ногам привязаны бубенцы и маленькие литавры. Они идут и топают ногами. Ночь, тишина, и на фоне тишины звенящие литавры и бубенцы.

— А топают они точно в такт биения твоего сердца…

— Да. А, а откуда ты знаешь?

— Твой сын мне рассказывал.

— Мне он тоже рассказывал, но сама я ничего не слышала, потому и не верила. Они приближаются, а я молюсь. Кричу, прошу о помощи. Тени подошли вплотную. Я даже различила, что ближе всех ко мне стоит женщина. Сердце у меня в пятках, а губы шевелятся: «Господи! Пощади моего сыночка»! Пришельцы ждут, потом молча разворачиваются и уходят из комнаты.

Эта женщина дождалась утра — и бегом в храм. Раньше она изредка заходила в церковь, сейчас не пропускает ни одного воскресного богослужения. Страх заставляет ходить.

***

Мы радуемся, когда рождается новый человек. Расспрашиваем счастливых родителей, дедушек и бабушек:

— Ну, как? Вас можно поздравить?

— О! Спасибо! Младенчик три пятьсот и пятьдесят три сантиметра ростом. Все, слава Богу, чувствуют себя превосходно!

Но редко кто спросит, как умирал человек, а если и спрашивает, то скорее из вежливости. Словно на тему смерти наложено некое табу. Между нами так принято. Мы боимся её и умолкаем перед ней. Мало кто знает, как умирают люди, разве только самые близкие и, вот, священники.

Бывая в Черногории и Болгарии, я обратил внимание на специальные доски объявлений. Их много. Через них родственники извещают, что скончался такой-то человек, и сообщают о времени и месте прощания. Мудрый обычай! Нужно рассказывать, как люди уходят из жизни. Возможно, те, кто остаются жить, не повторят ошибок тех, кто уже ничего не может исправить.

Сцепились у нас как-то две женщины, из-за мужчины, понятно. Громко дрались на глазах у множества людей. Напереживались, нанервничались и обе тяжело заболели. Одна сгорела быстро, другая умирала долго и мучительно. Я был у неё прошлой зимой, пособоровал и причастил. Она поднялась и ещё год жила. До последнего дня вставала, сама за собою ухаживала, говорить вот только не могла.

Незадолго до кончины взяла листок и написала: «Всё последнее время рядом с собой вижу тень человека точно в наброшенном на голову капюшоне. Человек не оставляет меня ни на минуту, всюду сопровождает. Рядом с ним ребёнок. Мальчик с очень злыми глазами. Время от времени он на меня набрасывается и избивает. Бьёт больно, не по-детски. Мне страшно».

Почему она меня больше не пригласила? Я бы ей помог. Может, стеснялась потревожить? В прошлый раз я не взял предложенных ею денег. Люди не решаются звать священника, но только они в такой ситуации способны им помочь.

Священник Александр Дьяченко
6 марта 2014 года